Внешний вид святителя, по свидетельству лично знавших его, изображен так: «Святитель Тихон был роста среднего. Телом довольно полон, лицо имел белое, круглое и чистое, до самой смерти не было на нем морщин. В летах мужества всегда румянец был на щеках его, но в старости, от трудов и подвигов, он увял, и в это время при чувстве радости, особенно во время приобщения Святых Таин, он появлялся на лице его. Глаза у него были большие карие, взгляд веселый, лоб большой, открытый; волосы на голове большие, кудрявые темно-орехового цвета, с проседью. Борода большая, окладистая и более волос седых. Руки полные и чистые».
Почитателей святителя Тихона еще в земной его жизни было очень много, некоторые из них имели портреты его, снятые в то время, когда он управлял Воронежской паствой. При открытии святых мощей привезено было несколько изображений новоявленного чудотворца, большей частью из города Ельца. В самой Задонской обители хранилось несколько изображений святителя. Одно из них, со дня его погребения, находилось при церкви, где почивал святитель. При перенесении св. тела в 1846 году из пещеры в теплую монастырскую церковь изображение перенесено в настоятельские покои, где висело на стене до получения указа Святейшего Синода о причислении святителя Тихона к лику святых, а потом вынесено в церковь.
Многие из доставленных портретов святителя совершенно одинаковы с находившимся при его пещере. Потому сей последний и принят подлинником для писания образа. Святитель представлен в мантии и клобуке, с благословляющей десницей и жезлом в левой руке. Писан сей портрет в то время, когда святитель имел около сорока лет от роду и управлял Воронежской паствой.
По переселении его в Задонский монастырь, молитвенные подвиги, великие труды и постническая жизнь в продолжение тринадцати лет, изменили и внешний вид его. В эту пору его жизни Платон, архиепископ Московский, глубоко чтивший Тихона, пожелал иметь его портрет и отправил для снятия оного художника Басова. Святитель изображен в смиренном иноческом одеянии, с жимолостной тростью в руке, имеющей костяной набалдашник. С этой тростью он обыкновенно ходил; после его кончины трость сию выпросил себе на память один из его келейников, поступивший в монахи в Саровскую пустынь, с именем Вениамина. Перед своей смертью он, как заветную святыню, отдал ее нынешнему отцу наместнику Сергиевой Лавры, у которого она и сохраняется.
